Старые любители птиц открыли у гаичек совершенно особое явление и метко назвали его побаловкой.
Изучили они это явление у пухляка, или буроголовой гаички, у которой действительно ранней весной, чаще в солнечные теплые дни, можно услышать сильные, чистые свистовые крики. Но настоящая песня у нашей обычной гаички пухляка совершенно иная, звучит как меланхоличное и однообразное, чуть дребезжащее «тититити». Можно прослушать сотни и тысячи этих птиц весной, даже в разных географических районах и все они будут петь одно и то же, на один и тот же манер.
Тем удивительнее и неожиданнее эти внезапные ликующие взрывные звуки, раздающиеся из пригревшейся на солнце стайки птиц. В марте побаловки часто раздаются внезапно. То одна, то другая птица выкрикивает их несколько раз и надолго смолкает, продолжая сосредоточенно кормиться в ветвях ели или сосны. Одна побаловка, другая, целый взрыв громких ликующих и даже тревожных в зимнем лесу звуков и опять — тишина. Проходят минуты, часы, затем многие дни, а иногда и годы, а вы уже не слышите этих странных и неожиданных звуков.
Кажется, что эти звуки совершенно не свойственны ни одной из многочисленных синиц нашей страны. У всех песни просты, четки и очень ритмичны. Все позывы, которые обычно слышат любители от этих птиц, спокойны и даже примитивны по характеру звука. Очень трудно понять, как могли зародиться, просуществовать миллионы лет и сохраниться эти чистые, булькающие и необычно сильные звуки? Звуки, так редко издаваемые птицами, что множество поколений натуралистов даже и не подозревают о существовании побаловок у этих птиц. Ведь это понятие до сих пор не введено в научную литературу.
Только сейчас, в годы стремительного развития биоакустики, все нарастающего интереса любителей и ученых к «языкам» птиц и зверей, мы начинаем понимать, как невообразимо долго сохраняются и отдельные звуки, и сложные их фигуры, и даже песни наследственным механизмом птиц. Как часто, изучая «языки» и песню, мы сталкиваемся с тем, что за простенькой и ординарной песней какой-нибудь гаички «титити» и — все, или большой синицы «ципинь… ципинь…» и — все сохраняется в невероятном разнообразии и совершенстве мир сложнейших, восхитительных песен их древних, нередко тропических предков. Такой мир поистине бесконечно прекрасных, чудесных по тональности, чистоте, разнообразию звуков хранится у певчих птиц в так называемой подпесне. И этих звуков мы можем не услышать никогда, если не будем знать об их существовании, об их природе, наконец, о тех ситуациях, в которых, пусть очень редко и очень тихо, но все же произносит их птица.
Я уже говорил о феноменальной тихой песне восточного соловья. У гаичек, других синиц и у врановых птиц (ворон, воронов, сорок, кукш и соек) этот мир редких и тихих песен представляет собой, казалось бы, противоречащее всем современным установкам науки настоящее чудо.